v1.2

I. Международное соучастие в организации внутреннего террора в Украине

Государства Европейского союза, Соединённые Штаты Америки, Великобритания, Канада, Австралия, Швейцария, Япония и другие страны-доноры несут прямую международно-правовую ответственность за соучастие в организации масштабного внутреннего террора на территории Украины. Продолжая предоставлять многомиллиардное безусловное финансирование украинскому режиму в условиях официальной дерогации от обязательств по соблюдению прав человека, эти государства фактически обеспечивают бесперебойную работу репрессивного аппарата, совершающего систематические международные преступления.

Часть средств стран-доноров направляются на финансирование:

• Принудительной мобилизации граждан с элементами насилия, уголовного преследования за отказ и охоты на мужчин внутри страны и за её пределами;

• Систематических похищений, исчезновений, внесудебных задержаний и пыток;

• Убийств граждан в ходе облав, уличных задержаний и «отправок» на фронт без медицинского освидетельствования и законных процедур;

• Препятствования эвакуации — включая блокировку границ, запрет на выезд, отказ в документах, захват мужчин вблизи КПП и приграничных зонах;

• Массовых незаконных ограничений свобод — передвижения, выражения мнения, доступа к правосудию, религиозных и гражданских прав;

• Демонтажа свободы слова: арестов журналистов, блокировки медиа, ликвидации независимых интернет-ресурсов и монополизации информационного пространства;

• Репрессий против религиозных общин, особенно Украинской православной церкви, включая:

  • насильственные вторжения в культовые учреждения,

  • захваты и закрытия храмов,

  • уголовное преследование духовенства,

  • административный запрет на канонические богослужения,

  • уничтожение канонической правопреемственности церкви как института, исторически связанного с идентичностью и вероисповеданием миллионов граждан;

• Административного давления на беженцев за границей — через консульства и паспортные сервисы, где зафиксированы:

  • отказы в оформлении и продлении документов;

  • внесение в воинский учёт без согласия;

  • передача персональных данных в украинские военкоматы;

  • шантаж, угрозы и отказ в помощи по признаку украинского гражданства.

Это финансирование осуществляется:

• без правозащитных условий, механизмов международного мониторинга или ограничений по целевому использованию;

• при полной публичной осведомлённости стран-доноров о характере нарушений, задокументированных не только международными правозащитными организациями и структурами ООН, но и подтверждённых сотнями тысяч свидетельств беженцев, находящихся в их юрисдикции, а также множеством материалов в открытом доступе — в социальных сетях, СМИ и общественных расследованиях;

• в условиях официального отказа Украины от выполнения ключевых международных обязательств, включая индивидуальную защиту прав (дерогации по ЕКПЧ и МПГПП).

Молчание и продолжение безусловного финансирования режима без правозащитных условий, который системно нарушает права человека, устраняет выборы, уничтожает религиозные институты и мобилизует население под угрозой репрессий, — это не нейтралитет и не гуманитарная поддержка. Это —международное соучастие в преступлениях против человечности, подпадающее под юрисдикцию Международного уголовного суда в соответствии с Римским статутом (статья 25(3)(d)), а также с Проектом статей ООН о международной ответственности государств за международно-противоправные деяния (2001).

Согласно статье 56 Устава ООН, государства-члены обязуются совместно действовать для обеспечения соблюдения прав человека. Несоблюдение этой обязанности и сознательное содействие режиму, совершающему международно-противоправные акты, влечёт прямую ответственность — как за пособничество в совершении преступлений против человечности, так и за нарушение основополагающих принципов международного права.

II. Репрессивная инфраструктура: на что фактически направлены средства стран-доноров

Финансовая помощь, предоставляемая Украине странами Европейского союза, Соединёнными Штатами и Великобританией, используется для системного финансирования органов, осуществляющих внутренние репрессии, политическое преследование и разрушение гражданского общества. Средства поступают на прямое содержание структур, участвующих в массовых нарушениях международного права и основных прав человека.

В частности, финансируются следующие элементы репрессивного механизма:

• Территориальные центры комплектования (ТЦК):

Осуществляют не только открытую насильственную мобилизацию и похищения граждан в общественных местах, но и скрытую деятельность по системному лишению свободы без правового основания. Задержания происходят на улицах, вокзалах, рынках, у границ, без каких-либо судебных процедур или возможности правовой защиты. Данные действия нарушают статьи 9 и 14 Международного пакта о гражданских и политических правах (МПГПП), а также статьи 3 и 5 Европейской конвенции по правам человека.

На территории многих ТЦК функционируют незаконные закрытые помещения, включая подвалы, в которых незаконно удерживаются мужчины, отказавшиеся подписывать мобилизационные документы или иным образом выражающие несогласие с системой. Эти граждане содержатся сутками, неделями и месяцами без формального статуса, без уведомления родных, без доступа к адвокатам и без возможности обжалования. Видеодоказательства с таких мест насчитываются в тысячах и свободно распространяются в открытых источниках.

Условия содержания близки к пенитенциарным: койко-места, базовое питание, полная изоляция и психологическое давление с целью слома личности. Основная цель — добиться «добровольного» подписания документов, либо сфабриковать согласие. Так же сообщается о применении газа в закрытых помещениях, вызывающего удушье и панические атаки, что может квалифицироваться как форма пытки (в нарушение Конвенции ООН против пыток и ст. 7 Римского статута).

Также зафиксированы случаи отказа в допуске бригад скорой помощи на территорию ТЦК даже в экстренных ситуациях. Это нарушает нормы международного гуманитарного права и создаёт зоны, фактически выведенные из-под действия закона, где органы мобилизации действуют без судебного контроля.

Особое беспокойство вызывает то, что сотрудники Национальной полиции отказываются вмешиваться, ссылаясь на негласные запреты или страх, что указывает на де-факто автономный, внезаконный статус этих учреждений. Таким образом, ТЦК выполняют не только мобилизационные функции, но и роль внезаконной пенитенциарной сети, существующей вне судебного контроля.

С учётом характера условий и целевой направленности этих практик на определённую демографическую группу (мужчин призывного возраста), такие действия подпадают под определение преднамеренного создания условий, ведущих к частичному уничтожению группы — в соответствии со статьёй II(c) Конвенции о геноциде (1948).

Несмотря на наличие документированных доказательств и видеоматериалов, финансирование ТЦК продолжается за счёт международных доноров, в рамках программ бюджетной поддержки, макрофинансовой помощи и прямых трансфертов. Отсутствие правозащитных условий и механизмов контроля делает эти трансферты юридически квалифицируемыми как международное соучастие в преступлениях против человечности и признаках геноцида.

• Служба безопасности Украины (СБУ):

Регулярно используется для незаконной слежки, фабрикации уголовных дел, арестов по политическим мотивам, преследования инакомыслящих и блокировки независимых медиа. Эти действия нарушают как статью 19 МПГПП (свобода выражения), так и статью 7 (запрет на жестокое и унижающее обращение). СБУ получает финансирование через «бюджетную поддержку», а также целевые программы помощи в сфере «национальной безопасности».

• Министерство внутренних дел и Национальная полиция:

Задействованы в репрессиях против гражданских активистов, представителей религиозных общин и оппозиции. Их повседневная деятельность включает произвольные задержания, выемки имущества, силовые рейды — с полным пренебрежением к статьям 9 и 17 МПГПП, а также статьям 3 и 8 Европейской конвенции по правам человека.

• Цифровая система «Оберіг» и другие реестры:

Предназначены для сбора данных о гражданах, в том числе за границей, слежки и координации мобилизационных и карательных мероприятий. Эти цифровые системы, созданные при техническом содействии западных партнёров, используются как инструмент репрессивного контроля и угроз. Нарушаются права на приватность, свободу передвижения и неприкосновенность частной жизни (статьи 12 МПГПП, статьи 8 и 14 ЕКПЧ).

Юридически значимые факты:

• Ни один пакет помощи не содержит юридически обязывающих ограничений на использование средств на нужды репрессивных ведомств.

• Ни одно соглашение не предусматривает приостановку финансирования в случае нарушений прав человека.

• Ни одна страна-донор не требует от Украины соблюдения базовых международных норм защиты прав человека — несмотря на систематические нарушения, подтверждённые в отчётах ООН, HRW, Amnesty International и независимых СМИ.

Вывод:

Финансирование западными странами репрессивной инфраструктуры Украины осуществляется осознанно, в условиях полной осведомлённости о последствиях. Это делает страны-доноры не просто наблюдателями, а прямыми соучастниками в совершении массовых нарушений прав человека, подпадающих под юрисдикцию Международного уголовного суда (ст. 7 Римского статута) и определение государственного соучастия в преступлениях против человечности и геноцида.

III. Задокументированная осведомлённость доноров: преднамеренность и соучастие в международных преступлениях

Государства-доноры — Европейский союз, США и Великобритания — не могут ссылаться на неведение относительно происходящих в Украине системных нарушений прав человека. Объём имеющейся у них информации, источников и механизмов контроля исключает возможность невиновного незнания. На основании международного права (включая статью 25(3)(d) Римского статута Международного уголовного суда) такое поведение квалифицируется как преднамеренное соучастие в преступлениях против человечности.

Юридически значимые факты:

• Массовые личные свидетельства украинских беженцев:

Более четырёх миллионов украинцев официально зарегистрированы как временно перемещённые в странах Европейского союза, и около 250 тысяч — в США. Практически каждый из них является либо непосредственным свидетелем, либо пострадавшим от системных репрессий, либо имеет родственников, подвергшихся насилию, мобилизационному принуждению, похищениям, незаконным задержаниям, арестам священнослужителей, блокировке СМИ, закрытию политических партий и других форм разрушения украинской этнической группы.

Десятки тысяч официальных дел на убежище, поданных в юрисдикциях стран-доноров, содержат задокументированные доказательства преследований, угроз, убийств, пыток, фильтраций и репрессивной политики. Эти заявления оформлены как присягнутые показания и предоставлены под юридическую ответственность. Эти данные не являются гипотетическими — они лежат в основе международно-правовых процедур и формируют системный массив доказательств, подтверждённый внутри правовой системы самих стран-доноров.

Таким образом, правительства ЕС, США и Великобритании обладают прямым доступом к миллионам единиц информации, находящейся в их юрисдикции, что исключает возможность ссылок на неведение и формирует юридически значимую осознанность.

Более того, систематическое сокрытие содержания этих свидетельств от собственной общественности, отсутствие публичной правовой реакции и одновременное продолжение финансирования репрессивных структур Украины в условиях такой осведомлённости формирует признаки преступления не только на международном уровне, но и в рамках внутренней юрисдикции самих стран-доноров.

Присягнутые заявления украинских беженцев официально зафиксированы в системах миграционного и гуманитарного права ЕС, США и Великобритании. Согласно их внутреннему законодательству, эти свидетельства должны были бы стать основанием для расследований, санкций и прекращения поддержки без правозащитных условий.

 Отсутствие таких действий при наличии доказательств внутри собственной правовой системы делает государства-доноры соучастниками — как в международно-правовом, так и в национально-правовом смысле.

• Открытая цифровая доказательная база:

Сотни видеозаписей и публикаций в общедоступных медиафайлах документируют систематические похищения граждан, насилие на улицах, произвольные аресты, рейды ТЦК, закрытие церквей и медиаресурсов. Данные находятся в публичном пространстве (YouTube, Telegram, TikTok, X/Twitter) и доступны аналитическим службам и правительствам стран-доноров.

• Непосредственное дипломатическое присутствие и вовлечённость:

Посольства, военные атташе, сотрудники USAID, European External Action Service и другие представители международных миссий постоянно присутствуют на территории Украины и поддерживают прямую связь с МВД, СБУ, Минобороны и другими структурами, вовлечёнными в репрессии. Их наблюдения регулярно передаются в национальные правительства. Отсутствие реакции при наличии полной осведомлённости означает юридически значимое молчаливое согласие (doctrine of silent acquiescence).

• Игнорирование международных докладов и официальных отчётов:

Несмотря на наличие зафиксированных свидетельств массовых нарушений со стороны миссий ООН, ОБСЕ, Amnesty International, Human Rights Watch и других организаций, ни один государственный орган стран-доноров не инициировал правовую или политическую реакцию, предусмотренную международным правом. Это является нарушением обязательств по статье 1 Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (ООН, 1948).

• Официальные уведомления о дерогации как юридическое доказательство осознанного соучастия:

Особое значение в юридической оценке международного соучастия имеют официальные уведомления Украины о дерогации от международных правозащитных обязательств, зарегистрированные и полученные странами-донорами:

• 16 марта 2022 года Украина направила в Совет Европы официальное уведомление о дерогации от Европейской конвенции по правам человека (ЕКПЧ), заявив о неспособности соблюдать:

• статью 8 (право на уважение частной и семейной жизни),

• статью 10 (свобода выражения),

• статью 11 (свобода собраний и объединений),

• статью 2 Протокола №4 (свобода передвижения).

1 марта 2022 года Украина направила в Организацию Объединённых Наций официальное уведомление в соответствии с пунктом 3 статьи 4 Международного пакта о гражданских и политических правах (МПГПП), заявив о дерогации своих обязательств в связи с введением военного положения после начала российского вторжения.

В уведомлении указывалось, что Украина временно не может гарантировать полное соблюдение ряда положений Пакта, в том числе, но не ограничиваясь:

• Статья 9 — Право на свободу и личную неприкосновенность

• Статья 12 — Свобода передвижения

• Статья 17 — Право на неприкосновенность частной жизни и защиту семейной жизни

• Статья 19 — Свобода выражения мнений

• Статьи 21 и 22 — Свобода собраний и ассоциаций

Дополнительные отступления от обязательств были уточнены в изменённом уведомлении от 4 марта 2022 года, охватывающем более широкий спектр статей Пакта и соответствующих положений Европейской конвенции по правам человека.

Оба документа зарегистрированы и официально опубликованы международными организациями. Они касаются всей территории Украины и не содержат исключений по регионам или категориям граждан. Таким образом, государства-доноры были официально уведомлены о невозможности соблюдения фундаментальных прав, включая права, напрямую связанные с защитой украинской этнической группы.

С момента введения военного положения 24 февраля 2022 года Украина последовательно и системно ограничивает конституционные и международно признанные права человека, официально уведомляя об этом Совета Европы в соответствии со статьёй 15 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. В период с марта 2022 года по февраль 2025 года было направлено 19 официальных уведомлений о дерогации, каждое из которых сопровождалось продлением военного режима и вводом дополнительных ограничений. Данные меры касались широкого спектра прав, включая:

• право на свободу и личную неприкосновенность (статья 5),

• право на справедливое судебное разбирательство (статья 6),

• право на уважение частной и семейной жизни (статья 8),

• свободу выражения мнения (статья 10),

• свободу собраний и ассоциаций (статья 11),

• право на эффективную правовую защиту (статья 13),

• а также основополагающие принципы недискриминации, свободы совести, и запрета принудительного труда (статьи 4.3, 9, 14, 16).

Особое внимание вызывает тот факт, что ограничения распространяются на те именно статьи, которые служат фундаментальными гарантиями защиты от произвола: право на личную свободу, судебную защиту, свободу убеждений и мирные собрания.

Лишь в апреле 2024 года Украина частично отозвала дерогации по пяти статьям (4.3, 9, 13, 14, 16), однако большая часть ограничений осталась в силе, включая дерогации по статьям 5, 6, 8, 10, 11 и 13. Это означает, что вплоть до начала 2025 года граждане Украины продолжали находиться под действием правового режима, в рамках которого допускаются:

• задержания без немедленного судебного контроля,

• упрощённые процедуры расследования и арестов,

• дистанционные допросы без физического участия защитника,

• ограничение на проведение собраний и выражение мнения,

• принудительное участие в следственных действиях и другие меры, противоречащие духу правовых стандартов Конвенции.

Юридическим основанием для дерогации была объявлена невозможность соблюдения правовых процедур в условиях войны, что в действительности стало механизмом институционализации правового произвола. Статья 615 Уголовно-процессуального кодекса Украины в редакции военного времени прямо допускает автоматическое продление содержания под стражей, отсрочку расследования на неопределённый срок и признание допустимыми доказательств, полученных без соблюдения процессуальных гарантий.

Таким образом, режим дерогации в Украине приобрёл характер не временной меры, а нормализованной системы ограничения прав, действующей в течение трёх лет подряд, без надлежащих механизмов компенсации, правозащиты или международного контроля. Это требует правовой оценки как систематического отказа государства от своих обязательств в области прав человека.

Юридическое значение:

• Продолжение безусловного финансирования при наличии официальной дерогации исключает возможность добросовестного незнания со стороны стран-доноров.

• Отсутствие правозащитных условий в финансовых соглашениях фиксирует прямую осознанную вину доноров.

• Игнорирование дерогаций при продолжении помощи формирует юридически квалифицируемое международное соучастие в разрушении украинской этнической группы.

В соответствии со статьёй III(e) Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (ООН, 1948), соучастие в геноциде — это самостоятельное международное преступление. Кроме того, статья I Конвенции обязывает каждое государство не только воздерживаться от геноцида, но и предпринимать активные меры по его предотвращению.

Таким образом, каждое государство, продолжившее финансирование Украины после получения этих уведомлений, несёт прямую юридическую ответственность как соучастник создания и поддержания условий, ведущих к частичному уничтожению украинской этнической группы — в смысле статьи II(c)вышеуказанной Конвенции.

 

IV. Финансирование как форма юридически квалифицируемого соучастия в геноциде против части украинской национальной группы

Финансово-документальные основания:

• Программа «бюджетной поддержки» ЕС, МВФ и Всемирного банка обеспечивает прямое финансирование бюджета Украины, из которого покрываются расходы на ВСУ, МВД, СБУ, прокуратуру, Министерство юстиции и территориальные центры комплектования (ТЦК), являющиеся органами, систематически нарушающими права человека.

• По официальным заявлениям украинского правительства (включая Минфин, Кабмин и ОПУ), международные средства используются на выплату заработных плат, поддержание административного аппарата и обслуживание всей государственной инфраструктуры, включая репрессивные структуры.

• Финансируемая ЕС программа «EU4DigitalUA» обеспечивает технологическую основу цифровой мобилизации, включая реестры слежения, фильтрации, фиксации биометрии и алгоритмического контроля за гражданами. Это создаёт цифровой инструмент сегрегации и принуждения.

• Международные поставки техники — включая транспорт, оборудование для контроля, наблюдения, цифровые терминалы и сканеры — используются украинскими структурами для рейдов, идентификации, похищений и принудительной мобилизации. Эти поставки задокументированы в отчётах Минобороны и являются частью межгосударственного сотрудничества с донорами.

Юридическая квалификация:

• Согласно Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (ООН, 1948), а именно статье III, пункт (e), “соучастие в геноциде” — это самостоятельное международное преступление, равное по тяжести самому акту геноцида.

Международное финансирование, предоставляемое без политических или правозащитных условий и при наличии доказанной осведомлённости о массовых нарушениях, может рассматриваться как сознательная форма косвенного соучастия в геноциде. Такая правовая квалификация согласуется с рядом ключевых международных прецедентов:

• Prosecutor v. Jean-Paul Akayesu (ICTR-96-4): первый в истории приговор за геноцид, который установил, что ответственность не ограничивается непосредственным выполнением актов геноцида. Суд признал, что создание условий для геноцида, попустительство преступлениям или отказ от вмешательства также представляют собой форму ответственности. В этом деле было доказано, что государственные органы могут быть виновны в геноциде, даже не участвуя в убийствах, если они сознательно способствовали его осуществлению.

• Prosecutor v. Duško Tadić (IT-94-1): ключевое дело Международного трибунала по бывшей Югославии, в котором была закреплена концепция «совместного преступного умысла» (joint criminal enterprise). Ответственность наступает не только за личные действия, но и за участие в координированной преступной схеме. В контексте данного документа это усиливает позицию, что координация между Украиной, донорами, принимающими странами и Россией образует единый механизм, за который все стороны несут ответственность.

• Application of the Convention on the Prevention and Punishment of the Crime of Genocide (Bosnia and Herzegovina v. Serbia and Montenegro), ICJ Judgment 2007: первое решение, в котором Международный суд ООН прямо признал нарушение государством обязанности предотвращать геноцид. Суд установил, что Сербия знала (или должна была знать) о подготовке геноцида в Сребренице, но не приняла никаких мер для его предотвращения, что само по себе является нарушением статьи I Конвенции о геноциде. Аналогично, страны-доноры, располагая открытыми и дипломатическими доказательствами, но продолжая финансирование репрессий, нарушают эту же норму.

Юридическое заключение:

Финансирование Украины в условиях полной осведомлённости о системных преступлениях не может рассматриваться как нейтральное. Оно является непосредственным фактором продолжения и усиления репрессий, а следовательно — формой международного соучастия в преступлениях против человечности и, при наличии целенаправленной политики разрушения, в геноциде.

Следовательно, государства-доноры:

• несут прямую юридическую ответственность по международному праву;

• подлежат расследованию в рамках юрисдикции Международного уголовного суда;

• утрачивают статус «третьей стороны» и становятся участниками преступного процесса уничтожения представителей украинской национальной группы.

 

V. Международная координация разрушения: юридически значимое соучастие нескольких государств в формировании признаков геноцида

Совокупные действия ряда государств — включая внутренние репрессии со стороны украинских властей, безусловное международное финансирование со стороны стран-доноров, отказ в предоставлении международной защиты со стороны принимающих стран, принудительное возвращение беженцев, а также военное давление со стороны Российской Федерации — формируют взаимосвязанную, юридически зафиксированную систему демографического уничтожения, соответствующую признакам геноцида в смысле статей I и II Конвенции ООН о предупреждении преступления геноцида (1948 г.).

Юридически значимые факты:

Государство Украина реализует меры, препятствующие выезду мужчин призывного возраста, включая уголовную ответственность за попытку покинуть страну, конфискацию паспортов, цифровой контроль и принудительную мобилизацию — с системными нарушениями статей 7, 9, 12 и 18 Международного пакта о гражданских и политических правах и статей 3 и 5 Европейской конвенции по правам человека.

Государства-доноры (ЕС, США, Великобритания) при наличии полной информированности продолжают безусловное финансирование госбюджета Украины, включая ТЦК, МВД, СБУ, Министерство обороны, цифровые реестры и механизмы внутреннего террора — в отсутствие любых правозащитных ограничений, что формирует юридическое основание для квалификации соучастия (статья III(e) Конвенции о геноциде).

Принимающие страны (в частности, Польша, Германия, Чехия, Литва и другие) систематически отказывают украинским гражданам в продлении временной защиты, депортируют мужчин призывного возраста или угрожают реадмиссией в Украину, несмотря на известную угрозу пыток, произвольного задержания и мобилизационного принуждения — что нарушает статью 33 Женевской конвенции о статусе беженцев (принцип non-refoulement) и статью 3 Конвенции против пыток.

Кроме того, на западной границе Украины с государствами ЕС (включая Польшу, Венгрию, Румынию и Словакию) применяются физические, цифровые и технические меры для предотвращения бегства представителей украинской национальной группы. Установлены системы видеонаблюдения с ночным видением, беспилотные патрули, тепловизоры, запреты на приближение к линии границы ближе чем на 20 км, а также возведены инженерные заграждения, включая колючую проволоку вдоль реки Тиса (граница Украина–Венгрия). Эти меры направлены не на защиту от внешней угрозы, а на недопущение выезда представителей украинской национальной группы из зоны репрессий и мобилизации. Такая практика нарушает статьи 12 и 13 Международного пакта о гражданских и политических правах и формирует элемент физического блокирования, являющийся составной частью международно-координированной схемы демографического разрушения.

Пример разрушения семьи как элемент акта геноцида: косвенное убийство через запрет на эвакуацию:

Одним из наиболее очевидных примеров структурного насилия со стороны государства является принудительное разделение семей через ограничение права на выезд мужчин, что сопровождается скрытым, но юридически значимым разрушением самого института семьи. В условиях военных действий это создаёт не только гуманитарные, но и прямые правовые последствия, подпадающие под юрисдикцию международного уголовного права.

Фактическая конструкция:

• мужчина, подлежащий мобилизации, ограничен в праве на выезд в нарушение статьи 12 Международного пакта о гражданских и политических правах (МПГПП);

• женщина и ребёнок юридически могут покинуть страну, но фактически не делают этого по очевидной причине — солидарность с мужем и отцом;

• через определённое время семья гибнет в результате обстрела, осуществлённого Российской Федерацией.

Несмотря на то, что непосредственным актом уничтожения выступает применение оружия агрессором, юридическая ответственность не ограничивается исполнителем. В рассматриваемом случае важна именно структура согласованного поведения, при котором:

1. Государство (в данном случае — Украина) незаконно удерживает гражданское лицо в зоне военных действий без надлежащей правовой процедуры, нарушая статьи 9, 12 и 13 МПГПП, а также статьи 3 и 5 Европейской конвенции по правам человека (ЕКПЧ);

2. Система принуждает семьи оставаться в зоне поражения, создавая искусственные барьеры для эвакуации — как физические, так и психологические;

3. Международные партнёры продолжают финансировать инфраструктуру, обеспечивающую удержание, в условиях документированной осведомлённости, тем самым участвуя в создании условий, угрожающих жизни населения.

Юридическое значение:

Создание таких условий, при которых гражданские семьи лишаются возможности разъединения, эвакуации и спасения, формирует признаки предумышленного разрушения группы как социальной единицы — не только в физическом, но и в демографическом, репродуктивном, правовом и психологическом аспектах.

Данный механизм подпадает под статью II(c) Конвенции о предупреждении преступления геноцида (1948 г.), которая определяет как акт геноцида:

«умышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое её уничтожение».

Соответственно, смерть гражданской семьи в результате согласованной политики недопущения выезда, независимо от характера финального поражающего удара, представляет собой форму косвенного геноцида, юридическая ответственность за который лежит как на государстве-реализаторе (Украине), так и на государствах-спонсорах, поддерживающих репрессивную систему, и, безусловно, на государстве-агрессоре, осуществившем обстрел.

Эксплуатация мобилизованных и отказ в социальной защите:

Даже мобилизованные военнослужащие не освобождены от уплаты налогов, коммунальных платежей и долговых обязательств. Их заработные платы облагаются налогом, семьи остаются без достаточной поддержки, а в случае ранения — государство систематически отказывает в медицинской помощи, присвоении инвалидности и выплатах. Бойцы вынуждены годами добиваться реализации законных прав через суды и административные органы. Также зафиксированы случаи перемещения военнослужащих Украины на территорию Российской Федерации, включая Курск, без международного мандата или правового основания, что нарушает нормы международного гуманитарного права и ставит под сомнение их правовой статус. Всё это подтверждает, что даже те, кто был мобилизован, подвергаются пренебрежению, эксплуатации и уничтожающей политике со стороны государства.

Российская Федерация, одновременно с вышеуказанными мерами, ведёт широкомасштабные военные действия, систематически разрушая гражданскую инфраструктуру и блокируя эвакуационные пути, что усиливает невозможность бегства для населения и усугубляет риски насильственной мобилизации и гибели, превращая территорию Украины в закрытую зону повышенного риска.

Дополнительно, Россия ограничила маршруты выезда с оккупированных территорий Украины, оставив гражданам лишь два варианта пересечения границы: через московский аэропорт Шереметьево и пункт пропуска Лудонка в Псковской области на границе с Латвией. Остальные направления заблокированы или признаны незаконными, что делает эвакуацию практически невозможной. Одновременно на этих территориях действует фильтрационная система, сопровождаемая допросами, конфискацией техники, изъятием документов и произвольными задержаниями. Граждане Украины подвергаются сегрегации и лишению базовых прав, включая запрет на оформление или перерегистрацию собственности на оккупированных территориях, что нарушает статьи 12, 17 и 18 Международного пакта о гражданских и политических правах и Протокол №1 к ЕКПЧ.

Юридическое заключение: международная система демографического уничтожения

Механизм, при котором одна группа государств блокирует выезд, другая — отказывает в защите, третья — возвращает людей в зону насилия, а четвёртая — финансирует репрессивную инфраструктуру, представляет собой международно-координированную систему разрушения части украинской национальной группы, в первую очередь её демографического ядра — мужчин, студентов, врачей и других гражданских представителей.

Данная система:

-  исключает возможность бегства;

- исключает возможность получения международной защиты;

- исключает правовой механизм сопротивления;

- создаёт замкнутую схему преследования, мобилизации, исчезновения и разрушения.

Юридически такая система соответствует преднамеренной международной координации, направленной на частичное или полное уничтожение социальной группы. Это подпадает под признаки преступлений против человечности и геноцида в соответствии со статьями 7, 25 и 28 Римского статута Международного уголовного суда, статьями II и III Конвенции о геноциде, а также подтверждается судебной практикой Международного суда ООН и международных трибуналов (ICTY, ICTR).

Таким образом, каждое государство, участвующее в данной системе — через финансирование, репрессии, содействие в репатриации, блокировку выезда или бездействие при наличии доказательств — несёт международно-правовую ответственность как соучастник в преступления преступления против украинской национальной группы, в первую очередь её гражданского населения.

VI. Роль Российской Федерации: блокировка эвакуации, фильтрация и территориальные ограничения как элементы демографического давления

Дополнительным элементом координированной международной схемы, усиливающей признаки геноцида, являются действия Российской Федерации, направленные на блокировку легальных путей выезда украинцев с оккупированных территорий, введение дискриминационных административных ограничений, фильтрационных процедур и запрета на законное перемещение, проживание и распоряжение имуществом.

Юридически значимые факты:

• На всей линии оккупационных территорий Украины действуют только два официальных пункта выезда на территорию третьих стран: через аэропорт Шереметьево и пункт пропуска Лудонка в Псковской области. Все другие маршруты блокированы или признаны «незаконными», что делает выезд для большинства граждан практически невозможным.

• Граждане Украины подвергаются фильтрационным процедурам, во время которых у них изымаются документы, происходит допрос, биометрическая фиксация, изъятие телефонов, просмотр переписки и проверка принадлежности к ВСУ, волонтёрским организациям или «нелояльному» поведению. Фиксированы случаи задержаний, исчезновений и депортаций после фильтрации.

• Российским законодательством и административными приказами введён запрет для граждан Украины на перерегистрацию, приобретение и оформление прав собственности на недвижимость на оккупированных территориях (в том числе в Крыму, частях Донецкой, Луганской, Херсонской и Запорожской областей), что нарушает нормы ст. 17 и 18 МПГПП и статьи 1 Протокола №1 к ЕКПЧ.

• На практике граждане Украины, проживающие на оккупированных территориях, лишены права на свободу передвижения, доступа к правосудию, медицинской помощи, образования и защиты от насилия, при этом лишены возможности выезда в безопасные регионы. В результате они подвергаются постоянному риску мобилизации, репрессий или насильственной ассимиляции.

Юридическое значение:

Действия России являются составной частью международного механизма, направленного на изоляцию, сегрегацию и разрушение части украинского населения. Вместе с мерами Украины по блокировке выезда, мерами ЕС по отказу в защите и репатриации, и международным финансированием репрессий, они формируют единый, согласованный по эффекту механизм, где физическая, правовая и территориальная свобода определённой группы населения системно уничтожается.

Юридическая квалификация:

• Блокировка выезда, фильтрация, ограничение прав собственности и сегрегация по гражданству составляют элементы преступлений против человечности (ст. 7 Римского статута), а в совокупности с отказом других государств предотвратить последствия — формируют условия, при которых возможна юридическая квалификация акта международного геноцида.

• В соответствии с практикой Международного суда ООН (дело “Босния против Сербии”, 2007), государство несёт международную ответственность не только за совершение акта геноцида, но и за недопущение геноцида, если имелась возможность его предотвратить.

Заключение:

Российская Федерация, осуществляя фильтрацию, территориальные ограничения, блокировку выезда и разрушение прав украинских граждан, является неотъемлемым участником механизма демографического разрушения. В сочетании с безусловной поддержкой со стороны стран-доноров и отказом в защите со стороны принимающих государств, это формирует международно-координированную, системную модель, соответствующую признакам геноцида в смысле статьи II Конвенции о геноциде.

 

VII. Юридическая ответственность за координированный системный геноцид: все государства-участники как соисполнители

Российская Федерация, как государство-агрессор, оккупант и инициатор вооружённого вторжения, несёт первичную ответственность за уничтожение украинского населения, территорий и государственности. Однако она не действует изолированно.

В рамках современной репрессивной системы давления Россия имеет международных соучастников. Внутренние репрессии реализуются украинской властью — через системную принудительную мобилизацию, уголовное преследование уклонистов, блокировку выезда представителей украинской национальной группы и насильственное удержание лиц в зоне активных боевых действий, что прямо нарушает статьи 9, 12 и 13 Международного пакта о гражданских и политических правах (МПГПП), а также статью 3 Женевской конвенции (1949).

Страны-доноры (Европейский Союз, США, Великобритания) продолжают безусловное финансирование репрессивной инфраструктуры — ТЦК, СБУ, МВД, цифровых систем контроля — без каких-либо политических или правозащитных условий, несмотря на наличие задокументированных доказательств массовых нарушений прав человека. Принимающие государства, в свою очередь, отказывают украинцам в защите, прекращают временный статус и содействуют принудительному возвращению в опасные условия — что прямо нарушает принцип non-refoulement (ст. 33 Конвенции о статусе беженцев) и статью 3 Конвенции против пыток.

Этот согласованный механизм действий формирует транснациональную систему демографического уничтожения, направленную на конкретные группы гражданского населения — представителей демографического ядра украинской национальной группы — в частности мужчин призывного возраста, студентов, медицинских работников, родителей-одиночек и других гражданских лиц.

В соответствии со статьями II и III Конвенции ООН о предупреждении геноцида (1948), эти действия имеют признаки системного геноцида, в частности:

• умышленное создание условий, исключающих физическое выживание группы;

• препятствование эвакуации;

• принудительное возвращение в зону насилия;

• формирование замкнутой схемы преследования, мобилизации и уничтожения.

Кроме того, в соответствии со статьёй 25(3)(d) Римского статута Международного уголовного суда, соучастие в совершении преступления путём сознательной поддержки или содействия при наличии осведомлённости о преступлении является основанием для уголовной ответственности. Статьи 7, 25 и 28 Римского статута прямо предусматривают ответственность физических лиц и государств за преступления против человечности и геноцид.

Ни одно из государств, вовлечённых в данный механизм, не является нейтральным. Каждое — соисполнитель, действующий системно, осознанно и в условиях полной информированности.

Международная легитимация нелегитимной власти как форма прикрытия геноцида

Несмотря на прекращение конституционного срока полномочий Президента Украины и отмену всеобщих выборов, западные демократии — Европейский союз, США и Великобритания — продолжают официально признавать Владимира Зеленского легитимным главой государства. Этот факт приобретает юридически значимое значение в условиях, когда украинская власть утратила народный мандат и использует государственные механизмы для осуществления насильственных репрессий, мобилизации, блокировки выезда и разрушения гражданских прав.

Такое поведение стран-доноров:

• нарушает принцип демократической сменяемости власти;

• служит международным прикрытием внутренней диктатуры;

• легитимирует действия режима, не обладающего правовым мандатом;

• исключает политическое давление на восстановление конституционного порядка и выборного процесса.

Юридическое значение:

Сохранение международного признания в отсутствие легитимности и выборов представляет собой форму сознательной поддержки репрессивного режима, что усиливает международную ответственность государств, продолжающих сотрудничество, финансирование и политическую поддержку.

В соответствии с Римским статутом (ст. 25 и 28) и Конвенцией о предупреждении геноцида (ст. III(e)), публичное признание и сотрудничество с властью, совершающей преступления против человечности, является элементом соучастия и правового прикрытия геноцида.

 

VIII. Юридическое заключение

Следует особо подчеркнуть, что для самих жертв репрессий и выживших украинцев характер происходящего не вызывает сомнений: насильственная мобилизация, блокировка выезда, разрушение семьи и отказ в медицинской помощи воспринимаются как очевидное и целенаправленное уничтожение гражданского населения. Однако в условиях действия масштабного аппарата подавления инакомыслия внутри Украины, включая уголовное преследование, цензуру, блокировку платформ и физические угрозы, возможности граждан открыто свидетельствовать о происходящем сведены к минимуму.

Отсутствие массовых публичных заявлений со стороны населения не может быть истолковано как отсутствие геноцида. Напротив, оно служит ещё одним доказательством существования репрессивной системы, в которой любое несогласие может привести к преследованию. Это необходимо учитывать при юридической оценке происходящего и определении структуры ответственности.

Прецедент Гуриной: уголовное наказание за правозащитную видеосъёмку

(ЄУНСС: 725/4553/24, НП: 11-кп/822/56/25)

В декабре 2024 года жительница Черновцов Анжела Гурина, известная в соцсетях как гражданская активистка и правозащитница, была осуждена на 5 лет лишения свободы по ч. 2 ст. 114-2 УК Украины за публикацию видеоролика, снятого у здания ТЦК. Суд квалифицировал её действия как «распространение информации о местоположении военного объекта», несмотря на то, что съёмка велась с улицы, не содержала засекреченных данных, а целью заявлялось документирование возможного незаконного задержания мужчины, о котором поступил сигнал.

Апелляция оставила приговор без изменений. Суд проигнорировал показания о нарушении прав человека, отсутствии умысла, а также наличие психиатрического заключения, признававшего активистку вменяемой, но страдающей от биполярного расстройства. Конфискации подвергся личный телефон, с которого велась съёмка.

Этот прецедент стал яркой демонстрацией того, каким образом государство демонстративно карает за попытку огласки неправомерных действий органов мобилизации. Приговор по делу Гуриной иллюстрирует масштаб фактического запрета на фиксацию нарушений и объясняет молчание подавляющего числа жертв: любой акт гражданской солидарности в Украине сегодня квалифицируется как преступление.

Следует также указать, что систематические обстрелы со стороны Российской Федерации гражданской инфраструктуры — жилых домов, больниц, школ, гуманитарных коридоров, энергетических и водных объектов — не могут быть оправданы с точки зрения военной целесообразности. Эти удары, лишённые стратегической или тактической ценности, представляют собой форму запугивания, дестабилизации и устрашения гражданского населения. Таким образом, они должны квалифицироваться как элемент террористической политики, направленной на подрыв условий жизни, принудительное перемещение и физическое уничтожение части украинского народа. В условиях существующей координации с внутренними репрессиями и блокировкой выезда, такие действия усиливают признаки геноцида в понимании статьи II Конвенции о предупреждении преступления геноцида.

Отдельного внимания требует тот факт, что принудительное удержание представителей украинской национальной группы внутри страны, а также блокировка выезда с территории военных действий, намеренно не доводятся до сведения граждан стран-доноров. Видео с насильственными действиями, свидетельства о похищениях и признания самих украинцев о том, что они являются заложниками режима, систематически блокируются в социальных сетях, удаляются с платформ, а аккаунты распространяющих подвергаются санкциям. Такая цензура, реализуемая в условиях плотного сотрудничества между украинскими властями и западными цифровыми структурами, формирует систему дезинформации. Это означает, что правительства стран-доноров не только финансируют репрессии, но и сознательно скрывают их от собственных граждан, тем самым лишая их возможности требовать ответственности и контроля над собственной внешней политикой. Это нарушает принципы транспарентности, подрывает демократический контроль и усиливает юридическую значимость международного соучастия.





***
Примечание:

Мы живём в реальности, где миллионы людей оказались заперты в физическом и цифровом концентрационном лагере, вынуждены обращаться к соучастникам репрессий за защитой и рассчитывать на милость тех, кто финансирует их порабощение. Это не просто абсурд — это историческая катастрофа, происходящая на глазах у всего мира.

Исторический опыт показывает: геноцид никогда не признаётся в момент своего совершения. Его отрицают, высмеивают, маскируют под «мобилизацию», «реформы», «национальную безопасность» — пока не становится слишком поздно. Международные организации не вмешиваются, потому что связаны политическими интересами. Политики — потому что участвуют в соучастии. А граждане демократических стран — потому что введены в заблуждение и не хотят верить, что они финансируют уничтожение народа под видом гуманитарной помощи.

Они будут отрицать очевидное. Они будут говорить, что «помогают», что «идёт война», что «так надо». Они будут давить на мораль и рассказывать о «высших целях». Но уничтожение — есть уничтожение. И оно происходит сейчас. В документе, изложены не эмоции, а юридические конструкции, подтверждённые фактами, цифрами, законами, правовыми прецедентами и международными нормами.

Автор данной стаьи не является юристом. Но он — живой человек, гражданин, который не мог молчать. И если судья любого независимого трибунала, будь он из будущего или настоящего, прочитает этот документ с открытыми глазами, он увидит одно: это не случайность, не ошибка и не «трагическая необходимость». Это — системное, сознательное и многоуровневое уничтожение украинского народа при молчаливом (или активном) участии всего международного сообщества.

Это — не риторика. Это — обвинение. И пусть время расставит всё по местам.

Настоящая статья не ставит своей задачей представить исчерпывающую совокупность доказательств, достаточных для международной юридической классификации геноцида, торговли людьми или других преступлений в суде. Это задача следствия и правосудия, располагающих полномочиями опытом и доступом к свидетелям и материалам. Тем не менее, все элементы, изложенные в документе, основаны на открытых источниках и поддаются проверке — в этом их юридическая и доказательная сила.

Для тех, кто склонен обвинять подобные утверждения в «конспирологии», стоит напомнить: в случае необходимости мировая система прекрасно демонстрирует способность к координации — даже между геополитическими противниками. Пример с глобальными мерами по COVID-19 показал, насколько слаженно могут действовать все центры власти, когда речь идёт о системных интересах. Следовательно, и в контексте уничтожения гражданского населения Украины нельзя исключать аналогичную координацию под видом войны.

Отсутствие акцента на действиях Российской Федерации в данном документе не означает оправдания агрессии или умаления вины государства-оккупанта. Напротив — любая военная агрессия, оккупация, подрыв территориальной целостности и суверенитета Украины заслуживают безусловного осуждения. Российская ответственность очевидна и многократно зафиксирована международными структурами. Однако именно эта очевидность и позволяет не тратить усилия на повторение известных позиций, а сосредоточиться на том, что замалчивается: на соучастии других государств, чья роль в организации и финансировании репрессивной системы до сих пор игнорируется. Цель этого документа — не политическая агитация и не пророссийская риторика, а юридическая фиксация фактов, происходящих с украинскими гражданами, которых принуждают к молчанию, разделяют по признаку лояльности и фактически лишают базовых прав. Любые попытки интерпретировать этот текст как «пророссийскую» позицию являются не только манипуляцией, но и оскорблением миллионов украинцев, ставших жертвами и агрессии, и репрессий — одновременно.